До “Лолиты” он написал
девять книг. Все эти девять, а среди них “Дар”,
“Машенька”, “Защита Лужина” могут быть охарактеризованы, как обычные
эмигрантские романы.
Ну с прибамбасами, вроде втиснутой
романом в роман истории Чернышевского, ну написанные более изощренным
языком, чем эмигрантские романы, но все же эмигрантские, ни тематикой,
ни мировоззрением, ни отбором героев не выбивающиеся из жизни.
Случилось так что “Дар” я прочитал
еще лет в 15 или 16, в эмигрантском журнале “Отечественные Записки” году
в 1958. Журнал я взял почитать у Лизы Вишневской – младшей в семье Вишневских
– репатриантов из Франции, поселившихся, приехав, на нашей Салтовке –
окраине Харькова. Когда позднее, в начале 80-х годов, я жил в Париже,
я опять увидел журнал с романом В. Сирина “Дар”, и я перечитал роман.
Это романы типично профессорские,
написанные умно, сложно, напичканные литературными изысками
Читать их тяжело. Временами в
них присутствуют искры гениальности, но они подавлены потухшей золой.
Набоков – автор одной книги, и эта книга
“Лолита”. Не потому, что это роман о любви мужчины к девочке, то есть
испорченной, якобы, то есть клубничка, якобы. “Лолита” экстремально интересная
книга потому, что это роман об отвращении к женщине.
“Гейзика” – мать Лолиты с портретирована
с неподдельным отвращением со всеми ее сюсюканиями, штанами, сигаретами,
с ее отвратительной душной любовью взрослой вонючей самки. Лолита так
подходит Гумберту, так нравится ему потому, что она не женщина еще. Первично
здесь отталкивание от мясомассой туши с бретельками лифчиков, вонзившимися
в тучную плоть, с брюхом нависшим над трусами, отвратительной от бритых
толстых ног до жирной волосатой макушки. А лица! Умащенные мерзкими кремами
лица, о эти лица булочниц!
В романе Гумберт на самом деле
бежит от гиппопотамных объятий самки. Куда угодно, лучше бы в идеальную
бесплотную любовь к духу юной леди, а не к самой леди. Потому что и Лолита
обещает стать мясомассой Шарлоттой, “Гейзикой”, как ее мать. Помню, как
удручала меня грозящим призраком мясомассой Лены, ее мать Марья Григорьевна.
У меня случались даже наваждения,
я помню, я старался гнать от себя мысли, что моя тоненькая возлюбленная
станет похожа на ее мать, на толстую приземистую женщину. Роман Набокова
это – погоня за вечной молодостью, а она молодость – Лолита убегает с
другими. И старится. Душераздирающа сцена свидания Гумберта с семнадцатилетней
беременной Лолитой. Старой Лолитой!
Для плоских натур, конечно, очевиден
только один план книги: история влечения 37-летнего мужчины к 12-летней
девочке. На самом деле история получилась куда более грустная: погоня
за вечной молодостью обречена на неудачу, отвращение к женщине вечно и
потому личная жизнь всегда неудачна.
Неудача, крах Гумберта –
это крах всех мужчин
В “Лолите” попутно прекрасно сделан
фон: Соединенные Штаты Америки. Я помню, привез из Калифорнии в Париж
кипу местных газет и изучал их потом на досуге. Фотографии школьниц, завоевавших призы на местном конкурсе красоты, соседствовали с описаниями всяческих
спектаклей и вечеров пожертвований. Летние лагеря, подобные знаменитому
лагерю “Кувшинка”, где Долорес Гейз обучилась с верзилой Чарли первому
сексу; предлагали свои услуги. Я узнал атмосферу “Лолиты”.
В позднем рассказе “Запахи и звуки”
(опубликован в журнале “Культ Личностей”) у меня есть эпизод, когда я
просыпаюсь в мотеле университетского городка Итака, рано утром от низвергающейся
Ниагары в соседском туалете, и как я узнаю, звуки просыпающегося, кашляющего,
шаркающего отеля. О, это же сцена, когда под утро Гумберт и Лолита стали
любовниками – доходит до меня к середине дня.
Я приехал в университет, где преподавал
Набоков, в Корнелльский! Тут его звуки. Написав свою
книгу, Набоков разослал ее в несколько издательств. В том числе и в Олимпию-Пресс,
в Париж, издателю Морису Жиродиа, ему, очевидно, последнему, ибо репутация
у “Олимпии” была скорее скверная: он издавал дешевую порнографию (довольно
невинную; кстати, на современный вкус).
Шел 1952 год и пуританская Америка ну никак не могла бы проглотить “Лолиту”,
об издательстве в Штатах я думаю профессор и не мечтал. Жиродиа выпустил
“Лолиту”, и тем изменил судьбу скромного профессора русской литературы,
этимолога-любителя.
Впоследствии Стэнли Кубрик сделал
фильм по роману “Лолита”. Получив деньги за экранизацию, Набоков немедленно
уехал в старую добрую Европу, поселился в швейцарском отеле, где и прожил последние
годы жизни.
Я уже как-то упоминал, что в 1956
году, когда Жиродиа стали судить как издателя порно-литературы, Набоков отказался приехать и выступить на
его процессе. Между тем, Жиродиа заслуживал защиты – помимо Набокова,
он в 1953 году впервые опубликовал книгу Берроуза “Джанки” и еще ряд больших
авторов.
Репутация Набокова в России
была одно время непомерно раздута
Особенно в Советский период. Дело
в том, что Набоков как эмигрантский литератор крайне учтив и рафинирован
в своем стиле. Дорогу в СССР ему проложила “Лолита”, а за нею прочли и
другие его книги. Он опередил всех других писателей-эмигрантов.
Однако, вскоре стало ясно, что
старомодная учтивость и сдержанность качество всех эмигрантских авторов,
а не достоинство исключительно прозы Набокова. Увы, Набоков все-таки второстепенный
писатель. Кроме изысканной “Лолиты” у него мало что есть.
К тому же книги его разнобойные.
“Приглашение на казнь” близко к Кафке почему-то, его рассказы похожи сразу
на всех писателей, у него нет доминирующей темы. Даже “Лолита” казалось
бы удача, никуда не ведет.
Это всего лишь очень талантливая
безупречная книга, где все компоненты сложились удачно в единое целое:
в шедевр.
